Книги онлайн и без регистрации » Романы » Дикое сердце [= Огненный омут ] - Симона Вилар

Дикое сердце [= Огненный омут ] - Симона Вилар

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 121
Перейти на страницу:

Далмации вглядывался со стены в лагерь противника. Движение, копошение, непрекращающаяся суета… При отблеске костров на таком расстоянии трудно разглядеть что-либо конкретное. А вот Снэфрид словно видела. В ней было нечто странное, темное. Она ничего не боялась — ни боя, ни оспы, смело расхаживала по городу, равнодушно глядела на похоронные процессии.

Далмацию самому частенько приходилось бывать в гуще людей, но даже то, что он по совету Гвальтельма натер ранку жидкостью из пустулы выздоравливающего, не лишило его страха перед болезнью. Пока это помогало, и ни он, ни те из воинов, что последовали его примеру, не заразились. Однако заболевших все же было слишком много, и люди были ослаблены, разуверились, больше думали о заразе, чем об осаде… Если норманны предпримут новый массированный штурм…

Молодой месяц вверху был тонок, как тростник, по небу проносились легкие тучки. Гул в лагере осаждающих говорил, что новый день будет страшен. Сновали вереницы факелов, слышался лязг пилы, стук молотов. При свете костров норманны точили оружие. Если они были готовы, значит, и защитникам пора готовиться. А сейчас, когда большинство из них находятся в соборе и молят о чуде… Чудо! Далмации глядел вперед, в темноту. Где же подмога? Если ее не будет, то какое чудо спасет Шартр?

Далмации вновь взглянул на Снэфрид. Она тоже пристально смотрела в сторону лагеря.

— Видишь, поп, человека в светлой шапке, который ходит вокруг осадных башен? Это поклонник Аллаха Халид. Он проверяет башни перед пуском их в дело. Он хорошо разбирается в этом, и Ролло не зря возвысил его. А этот звук… Да ты, никак, не слышишь, поп? Это точат оружие. А огни за деревьями рощи? Вчера их не было. И я думаю, что сейчас там приносят жертву богам — Одину, дарителю побед, Тору — покровителю войны, и даже Локи, этому любителю коварства и зла, которого также необходимо задобрить, чтобы он не сыграл злой шутки со своими же, а приберег весь запас коварства для вас, христиан.

Улавливаешь эти запахи Далмации? Топленого сала с золой. Я знаю это варево. В него опускают на миг клинок, и тогда его легче вогнать в чешуйчатый панцирь. Клинок всегда остер, а вот лезвие — скользкое, маслянистое. А это варево, чей дым я слышу так ясно… Знаешь, что это такое?

Далмации не чувствовал ничего. Он, угрюмо насупившись, слушал предостережения Снэфрид о похлебке из зерен белены с добавлением других возбуждающих трав, отведав которой воины становились словно берсерки, неустрашимые и непобедимые, рвущиеся в бой, ничего не опасающиеся в своей жажде побеждать и убивать. Ролло редко прибегал к такому способу, но, видимо, его уж очень задела за живое неудачная осада Шартра, раз он решился на подобный шаг.

Далмации молчал, не желая выказать женщине страха. Ему бы следовало ее прогнать, но почти интуитивно он понимал, что она, так жаждущая поражения своих соплеменников, приберегает на конец нечто важное. И когда она умолкла, он выжидательно повернулся к ней.

В полумраке она казалась гораздо моложе, но и страшнее. Этот разноцветный взгляд из-под черной накидки капюшона завораживал. И даже то, что она так откровенно и бесстыдно отдалась ему, не лишало Далмация ощущения, что каждый шаг финки продуман, что она не просто ради плотской прихоти отыскала его на стене.

— Почему меня не допускают в сад аббатства Святой Марии?

Аббат понял, что она имеет в виду Эмму. Племянницу Роберта хорошо охраняли, она должна была быть в безопасности. Даже от Снэфрид. Аббат Ги когда Далмации его навещал, только и справлялся о ней, С одной стороны, Далмация это раздражало. Что, в городе нет иных проблем, как только хлопотать за рыжую принцессу? Но, с другой стороны, ему уже дважды докладывали, что женщина с разноцветными глазами всеми правдами и неправдами хочет пробраться к Эмме.

Далмации догадывался, какие планы у финки: она не успокоится, пока не разделается с ненавистной соперницей. Этого нельзя допустить, ибо Эмма ценна не только как принцесса Робертинов, но и как заложница. Последняя мысль вдруг вспыхнула в мозгу с предельной ясностью. Ведь Ролло ради нее готов на все.

— Эй, аббат, ты разве не слышал моего вопроса? Он резко повернулся к ней.

— Монастырь не ковчег, не каждый имеет доступ в него, и какое тебе дело до Эммы? Она под покровительством епископа и…

— Ну же, договаривай. — Снэфрид улыбалась в темноте, блестя зубами. — И она нужна вам как заложница? Мало кто об этом знает, что Ролло готов ради нее на все. Какое тебе еще нужно чудо, поп?

Она удалилась, посмеиваясь.

Далмации тоже заулыбался. Эта женщина хитра, коварна, опасна, но как умна! Она расположила его к себе, заставила прислушаться и дала дельный совет.

Все то время, что аббат шел во дворец епископа, он размышлял об Эмме. Последняя их встреча оставила у него неприятное впечатление. Он пришел во дворец Гвальтельма, где лекари-монахи обрабатывали его рану на голове, когда на него, еще слабого после вскрытия нарыва, прямо-таки с кулаками набросилась Эмма.

— Убийца! — кричала она и отбивалась от удерживавших ее монахов. — Злодей, худший, чем рога дьявола! Ты убил Бьерна, ты наслаждался казнью раненых и связанных. Все, что ты можешь, трус, так это убивать пленных.

Ее уволокли, но в больной голове аббата ее крики еще долго раздавались мучительным звоном. Хотя чего еще ожидать от этой бабы — она уже нормандка и только и думает что о своих. Дуода позже рассказывала, что Эмма весь день прорыдала, все время вспоминала скальда Бьерна и грозилась, что норманны сумеют отомстить за него.

У Далмация забот хватало и без Эммы, но все же он усилил ее охрану. От этой бешеной девки ожидать можно было чего угодно, даже побега. Конечно, Дуода и пятерых, как Птичка, может заломать, но рыжая девка расположила ее к себе и хитростью обведет вокруг пальца, а Дуода к тому же вся в хлопотах за своего щенка Дюранда. Ведь женщины, когда дело касается их отродья, становятся на редкость бестолковыми. Сегодня он сам был свидетелем этого. А у рыжей к тому же сын остался в Руане. Не диво, что в ее хорошенькую головку могут прийти мысли о побеге. Поэтому ее охраняли. И не только от Снэфрид.

Епископа Далмации нашел в соборе. Собор был полон до отказа. Когда Далмации вошел туда, уже начались ночные песнопения. Уходивший вперед проход нефа и пространство вокруг алтарей были забиты людьми. Горели сотни свечей. Церковные служки собрали их у молящихся и надевали на поставцы в виде остроконечных горок.

Воздух был спертый, тяжелый от запаха горящего воска и дыхания толпы. Религиозный пыл молящихся отчаявшихся людей, пораженных к тому же гибелью своего святого, словно переполнял пространство храма, дрожал в воздухе. Солдаты, нищие, горожане, женщины с детьми — казалось, сегодня весь город пришел сюда, чтобы молить, уповать, ждать чуда.

Далмации невольно проникся эти чувством, словно что-то дрогнуло внутри, буквально осел на колени, молитвенно сложил руки. Религия для этого вояки в сутане была чем-то, о чем он, отягощенный мирскими заботами, забывал, как, носясь в седле, пропускал проведение службы. Она словно всегда находилась у него за спиной, но он забывал оглядываться. Сейчас же он проникся верой.

1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 121
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?